Интервью. В преддверии Дня медработника о своем пути хирурга рассказал заслуженный врач России Андрей Зверев
Андрея Зверева многие воскресенцы в первую очередь знают как высокопрофессионального врача Воскресенской областной больницы, Хирурга с большой буквы, человека, неравнодушного к проблемам своих земляков и всегда готового помочь. И это не просто слова. На счету у Андрея Зверева тысячи успешно проведенных операций!
— Андрей Анатольевич, как Вы пришли в медицину?
— Я учился в воскресенской школе №11, занимался спортом. Когда встал вопрос: кем стать, я хотел пойти за друзьями, большинство которых уже учились или собирались поступать в 44-е училище. Но папа остановил, сказал, что мне больше подойдет медицина, потому что он видел, как я ухаживал за своими бабушками, помогал им, таблетки носил, массаж делал. Стал в эту тему вникать. Оказалось, врачи — интересные люди!
Хотел поступать в военно-медицинскую академию. Но заболела мама, и я никуда не поехал. Подал документы в коломенское медучилище. Биологию сдал на 5. А сочинение писал на свободную тему, про врачей, даже ошибок не сделал (мне никто не подсказал, что, если пишешь на свободную тему, выше тройки оценку не поставят). Переживал все лето, но все-таки меня приняли!
Когда учился в медучилище, на практику отправили в терапевтическое отделение воскресенской второй больницы (это был 1991 год). Мне там понравилось. Наступило лето, и я приехал опять — проситься поработать санитаром.
Но старшая сестра отправила меня на скорую помощь. Чему я очень благодарен!
Лето, все в отпусках — фельдшеров не хватает. От той поры у меня самые теплые впечатления. Там потрясающие люди! Чтобы работать на скорой, надо иметь огромный багаж знаний и смелость необыкновенную.
В 1993 году, выучившись на фельдшера, я пришел туда уже на постоянную работу.
Первое свое дежурство помню. Возле д. Ратчино остановили воинский эшелон, а когда состав тронулся, офицеру, который делал обход, обе стопы отхватило. Мы с доктором Татьяной Власовой выносили ночью с поля истекающего кровью человека. В темноте под тусклой лампочкой в трясущейся «буханке» мы спасали его. Это чудо! Офицер выжил.
Все в жизни неслучайно. Учителя, которые вели у меня химию и биологию, мечтали стать врачами, но по какой-то причине у них не получилось. Видя мое рвение, они вложили в меня частичку своей мечты.
Репетитор, с которым я готовился к поступлению в вуз, сочувствовала моим детям – она выросла в семье врачей и не понаслышке знала, как родителей вызывают на дежурство, как по двое-трое суток их можно не видеть.
Я продолжал работать на скорой и усиленно готовился к поступлению в Рязанский государственный медицинский университет имени академика И.П.Павлова. На скорой помощи всегда драйв, работаешь на адреналине. Иногда просыпаешься от позывного «58-я на вызов!», быстро одеваешься, а потом осознаешь, что это тебе приснилось.
В институте меня не покидала мысль: я на 4-5 лет старше одногруппников, они-то успеют научиться быть хирургами, а я? Поэтому у меня был план Б – анестезиология и реаниматология. После дежурства я ходил в медсанчасть химкомбината (там была мощная реанимация) набираться опыта.
Затем была интернатура при ВРБ №2. Юрий Наумович Райхман встретил меня словами: «Мы трудоголики. У нас рабочий день начинается в 8 утра, а заканчивается тогда, когда заканчивается работа. Пойдешь в операционную?»
Отправился с Сергеем Вячеславовичем Макаровым на первую операцию. После института ты теоретически знаешь многое, но практических навыков не хватает. Помню, не получалось левой рукой застегивать зажим. И оставшиеся полгода я на все лекции ходил с этим зажимом и под партой левой рукой его застегивал-расстегивал, снимал, чтобы отработать до автоматизма.
Дома у меня есть лапароскопический тренажер — коробка с отверстиями для инструментов и видеокамеры, которая подсоединяется к компьютеру, и ты с помощью губок и трубочек пытаешься смоделировать какую-то ситуацию. У каждого хирурга должно быть, как у музыканта, «домашнее пианино». Любую операцию можно разобрать на составляющие части. Все должно быть отработано до мелочей.
Сейчас осваиваю гибкую эндоскопию. Для этой цели есть тренажер из пластиковых бутылок, имитирующих желудок или 12-перстную кишку. Есть виртуальные тренажеры, они очень дорогие, например, в Боткинской больнице. Мы ездим туда. Но это разовая акция. А тренировать нейронные сети нужно каждый день! И желательно это делать не в операционной.
— Вы руководите хирургическим отделением с 2004 года. И оно за это время стало одним из лучших в регионе. Чем особенно гордитесь?
— Конечно, командой, специалистами. В операционной все зависит от слаженности действий каждого: и врачей, и медсестер. На самом деле это глубокое заблуждение, что доктор лечит пациента. Многое делает и медсестра! Еще горжусь, что мы сами растим профессионалов. Присматриваюсь к коллегам, у кого какой потенциал, какие склонности и желания, и аккуратно направляю.
— Нагрузка большая?
— Можно растянуть диагностику, потом операция и восстановление. Итого в среднем 13-14 дней. А можно ускоренно обследовать, прооперировать, максимально быстро реабилитировать – и это займет четыре дня. Наше стремление – работать по второй модели, т.е. более интенсивно.
— Диагностика – самый ответственный этап?
— Кто правильно диагностирует, тот правильно лечит! Поэтому у нас практически все хирурги и гинеколог, владеют УЗИ.
А дальше следующий этап — стараться лечить не через разрез, а малоинвазивно.
Мы вместе с Владиславом Бурдаковым развиваем гибкую эндоскопическую хирургию. У нас есть два эндоскописта Андрей Борисович Обухов и Сергей Александрович Фролов, с которыми мы осваиваем операции через естественные пути: удаление образований и конкрементов без разрезов, постановка стентов, остановка кровотечений без операций. В эту сторону мы сейчас двигаемся.
— В последнее время больше людей болеет?
— Вопрос сложный, но знаю одно: если мы научились что-то лечить эффективно, то к нам обращается больше людей.
Сергей Вячеславович Макаров у нас, например, специализируется на желчнокаменной болезни, хронических и острых холециститах. Холецистотомия у него на потоке. Если раньше такая операция шла 1,5-2 часа, то сейчас может занимать 15 минут. Это мастерство.
Его сын Павел Сергеевич Макаров курирует тему флебологии. Он умеет колоть в самые тонкие вены, делать склерозирование, под контролем УЗИ лазером может выжечь стенки вен, заварить — все без разрезов.
Я внедряю лазерное воздействие в колопроктологию (лечение геморроя, свищей, анальных трещин с помощью лазера).
Владислав Бурдаков занимается грыжами. Он прочитал про грыжи все, что написано на русском языке, выучил английский до свободного разговорного и через интернет-сообщества вышел на специалистов мирового уровня, с которыми у него установлены рабочие контакты. Сейчас он пишет главу в международном атласе. Российское руководство по герниологии имеет большую главу с авторством Влада. Он в этом году отличник здравоохранения Московской области.
С 2016 года Влад использует методику ретромускулярных пластик. Это в России вообще мало кто делал. Мы были в этом вопросе лидерами. Влада пригласила американская ассоциация «Sages» на хирургический саммит, где он выступил с докладом «Роботическая хирургия грыж. Что делать, если у тебя нет робота?» Он выступал с докладами в Бельгии, Румынии, Греции, Дании, в европейских странах проводил обучающие лекции, оперировал в Индии, участвовал в международных видео-
трансляциях живой хирургии грыж.
— Что новаторского используете в своей работе?
— Синтез вмешательства, когда сочетаются разные способы: лапароскопия, гибкая эндоскопия, ультразвуковой доступ или рентгенинтервенционный. В мире это, может, не самое новое, а у нас в стране это новаторство. Сейчас все на стыке специальностей. Раньше был просто хирург, сейчас хирург — это еще и специалист по УЗИ, эндоскопист, рентгенолог.
— Ваши пожелания к Дню медработника…
— Желаю, чтобы над нами было мирное небо, чтобы мы не забывали о своих близких. Здоровья всем: и коллегам, и нашим пациентам!
Беседовала Наталья ДОРОФЕЕВА
#воскресенск #новости #куйбышевец #интервью #крупнымпланом